Автор: Натаров В.А.   
На первом экзамене, который прошел в конце ноября как-то буднично, как часть обычной ежедневной тренировки, мне присвоили 5 кю-дзё. Как выяснилось, внутри каждого ученического разряда — кю предусмотрено дробное деление: «гэ» — низший, «тю» — средний и «дзё» — высший. «Ты почти четвертый кю! — сказал мне сэмпай по окончании тренировки. — Старайся! До черного пояса — всего четыре шага!»
— И какой я теперь пояс? — спросил я.
— Белый по-прежнему, но официально аттестованный! — засмеялся Сэмпай, присаживаясь на лавочку в раздевалке и закуривая. Практически все японцы-каратисты курили и с удовольствием затягивались сразу по окончании тренировки, прямо в раздевалке, еще не переодевшись и с блестящими от пота лицами. Мало того что я был единственный иностранец в этом клубе, я еще и не курил. — У нас в «Вадо-рю» есть только белые пояса начиная от 9 кю и до 3, с 3 по 1 включительно — коричневый, ну а потом — черный! Ты сейчас поднимаешься вверх по ступенькам кю, и у тебя уже позади ступени с 9 по 5, впереди — с 4 по 1.
— А в черном поясе — тоже ступени?
— Да! — снова рассмеялся Сэмпай, в душе, видимо, потешаясь над моей неосведомленностью. Сначала идет первый, но уже не кю, а дан — мастерская степень, потом второй…
— А, понятно! Спасибо!
— Старайся! — вновь повторил Сэмпай. — Кстати, у нас в середине января будет Кангэйко. Ты будешь участвовать?
— А что это — Кангэйко?
— Ну это зимой будем кроссы бегать, закаляться.
— Обязательно! — ответил я, про себя думая: «Эка невидаль — зимой кроссы бегать! Мы с Сергеем в минус 20 «десятку» пробегали — и ничего!»
Наступил январь. Бурно встречен Новый 1983 год. Позади неприятные и досадные моменты, когда местная полиция в ноябре — в день смерти Брежнева — пыталась останавливать советских студентов прямо у общежития, якобы для проверки документов. Задавались бесцеремонные вопросы: что мы думаем по поводу событий в СССР. Уже снится Москва, а письма, приходящие от родных и друзей раз в неделю, становятся все более долгожданным и радостным событием.
Тренировки в спортзале шли своим чередом. Отношение ко мне со стороны японцев было ровным. Со мной здоровались, обменивались дежурными фразами — и не более того. Не было враждебности, но и дружеских проявлений — тоже. Дистанция, несмотря на уже три месяца ежедневных совместных занятий каратэ, между японцами и иностранцем не сокращалась.
Первые заметные проблески дружелюбия появились в ходе упомянутого Сэмпаем Кангэйко. Я после того разговора не поленился залезть в словарь и узнать, что «кангэйко» переводится как «тренировка холодом» или как вариант — «тренировка на холоде».
В середине января, в субботу, в конце одной из тренировок Сэмпай объявил: «Со следующего понедельника по пятницу — Кангэйко! Сбор в 6 утра». И все японцы-каратисты при этих словах поежились, как будто им уже холодно.
Зима в Японии по нашим российским меркам весьма комфортное время года. Температура в окрестностях Токио обычно редко опускается ниже 5 градусов, днем сухо и солнечно. Но удивительное дело — стоит солнцу уйти, как становится очень неприятно: дует порывистый ветер, холод буквально пробирает до костей.
В 6 утра эти ощущения усиливаются недосыпом и памятью тела о теплой постели, из которой ты себя выдернул невероятным усилием воли. Это состояние длилось целых шесть дней подряд. Наконец-то последний выход на Кангэйко.
В 5-45 зазвонил будильник. Мой сосед по комнате Сергей недовольно засопел и заворочался. Я оделся впотьмах, нащупал приготовленную с вечера сумку с до-ги и выбрел в коридор. Около туалета, единственного на этаже, наталкиваюсь на фигуру в пижаме: наш руководитель группы. «Ты куда?» — ошарашенно спросил он.
«Не спится что-то! Пойду потренируюсь», — ответил я, с трудом подавив зевок. «Ну, ты фанатик просто!» — услышал я в спину.
На улице зябко. Темно. Добрел до спортзала. Переоделся в до-ги. Сегодня я пришел первым. А вот и японцы — все они входят в спортзал, поеживаясь, вжав голову в плечи и растопырив руки так, что становятся похожими на пингвинов. И все уже шестой день подряд произносят только одно слово: «Самуй!» — «Холодно!». Сегодня почему-то нет двух первокурсников — Набэсимы и парня по прозвищу Арикуй — Муравьед. Он и правда в профиль чем-то напоминал это животное.
Началась разминка, очень неспешная, плавная. Удары обозначались вполсилы, их количество небольшое. «А теперь — футбол!» — вдруг скомандовал Сэмпай. Мы начали катать большой набивной мяч, разделившись шесть на шесть. При отборе мяча разрешалось обозначать удары ногами, но бить не в полную силу и концентрировано, а дурачась, неопасно, для веселья. Минут через пятнадцать такой возни сонливость окончательно прошла, и даже проступил пот.
«Все! А теперь — на улицу! Побежали!» — закричал Сэмпай. Мы построились по двое и босиком побежали по проезжей части в сторону соседнего городка Хадано, расположенного в четырех километрах от университета. В отличие от дневных пробежек, передвигались молча. Дорога извилистая, с заметными перепадами высот — вверх-вниз. Пятки ощущают холод, но это скорее добавляет куража, чем беспокоит. Замечаю, что по гладкой разделительной полосе бежать куда комфортнее, чем просто по асфальту. Постепенно становится светлее, уже видны очертания горы Фудзи с большой белой шапкой снега на вершине. А вот и солнце! Никогда не думал, что буду когда-либо встречать восход солнца на бегу, да еще в Японии!
Источник: www.shorinryu.ru